Мы продолжаем беседу о проблемах городов, расположенных в зоне повышенной сейсмичности, с генеральным директором Академии Интересных Идей и Разработок, кандидатом физико-математических наук Смадияром Рахимовичем Усенбаевым.
Корр: Турция и многие другие страны ушли от прогнозирования землетрясений и больше уделяют внимание сейсмостойкости зданий. Какой путь лучше для Алматы?
Смадияр Рахимович: Пока мы, ученые живы, мы должны об этом говорить, должны объяснять, чтобы люди понимали, что такое землетрясение, чем оно вызвано, как можно защитить дома, людей, город.
Почему должен быть один путь? Это должна быть целая система, где каждое звено занимается своим делом. Ученые – исследованиями и прогнозами землетрясений, МЧС – своевременным оповещением и обучением людей, архитекторы – правильными расчетами, строители – качественной работой. А поскольку Алматы так или иначе будет подвергаться толчкам, люди тоже должны точно знать, как себя вести во время землетрясения. Мало иметь «тревожный чемоданчик», важно знать, как себя спасти, где встать, куда и когда бежать?
Например, люди должны знать, что в подавляющем большинстве случаев первый толчок — самый сильный. Во время него нельзя пытаться убежать с этажей, выше второго, поскольку лестничные пролеты могут обрушиться. Если здание построено качественно, (а мы знаем, что в Алматы землетрясение не может быть больше 8-9 баллов), то 7-8 баллов оно устоит.
Если первый толчок был сильный, то после него, чуть позже, будет второй толчок, приблизительно в полтора раза ниже. Однако следует подчеркнуть коварство второй «поперечной» волны. Да, она может уступать по интенсивности первой волне, примерно в 1,5 раза, но она имеет разрушающие свойства. Если конструкция здания была серьезно ослаблена первым толчком и появились повреждения и трещины, то второй толчок может привести к разрушениям. Между этими толчками бывает всего несколько минут и при эвакуации из высотного здания этот коварный толчок может застать вас на лестнице – самом уязвимом месте, поскольку лестничные пролеты, зачастую, обрушиваются первыми. Так что, его тоже лучше переждать. И вот после второго толчка можно начинать эвакуацию с высотных этажей.
Да, бывает, когда второй толчок может оказаться сильнее первого, например, если произойдет разлом, упадет часть плиты, но это встречается редко. Поэтому, если вы живете высоко, второй толчок тоже лучше переждать (можете не успеть выйти). А вот после второго толчка нужно быстро выйти из здания, поскольку будут и остальные толчки, так называемые афтершоки. И если здание получило трещины, оно может начать разрушаться. Поэтому лучше покидать здание. Это нужно знать.
Люди этого не знают и вместо того, чтобы встать у несущих стен пытаются бежать по лестнице, пользуются лифтом или вовсе прыгают с балкона.
Корр: Как вы относитесь к испытаниям зданий на сейсмоустойчивость?
Смадияр Рахимович: Они показывают весьма приблизительный результат. Ведь во время испытаний груз размещают внутри здания, обычно на верхних этажах. А при землетрясении удар на здание приходится снизу. Это совершенно другая модель. И здание во время настоящего толчка может повести себя абсолютно не так, как во время испытаний.
Корр: Вы верите в существование тектонического оружия?
Смадияр Рахимович: Конечно, оно существует. В настоящее время ученые-волновики могут отличить, чем вызвано землетрясение. Тектоническое (естесственное), которое возникает при смещении горных плит или при столкновении материковых и океанических платформ, техногенное — происходящие в следствии деятельности человека, например, закачка воды в скважины при добыче нефти или вовсе спровоцированное специально, «наведенное» (так называемое тектоническое оружие), такое землетрясение может вызвать направленный глубинный взрыв по краю тектонической плиты. Сейсмологи могут отличить и причину, и откуда оно началось, был ли это взрыв или тектоническая причина, поскольку они дают разные сигналы.
Корр: Следовательно, взрывы в Семипалатинске как-то повлияли на сейсмообстановку в Алматы?
Смадияр Рахимович: Дело в том, что взрывы в Семипалатинске сыграли огромную роль для науки. Их влияние на сейсмическую активность довольно серьезно изучали. Ученые, с точностью до секунд знали, когда будет произведен взрыв, проводили различные измерения, наблюдали. Могли точно высчитать, с какой скоростью идут волны, могли наблюдать, как реагируют на них сейсмоопасные зоны, увеличивается или уменьшается при этом энергетическое напряжение? А взрывы в Семипалатинске, скорее, сыграли положительную роль, разрядили обстановку, снимая напряжение с земной коры. Ведь все те годы сильных землетрясений не наблюдалось.
Один казахстанский ученый, Танаткан Абаканов (доктор технических наук, академик КазНАЕН, эксперт ЮНЕСКО по проблеме землетрясений. Прим. автора), когда то предлагал сделать искусственный водоем, в котором проводить взрывы, чтобы наблюдать, как ведут себя здания целого района, поскольку каждый дом проверить на сейсмостойкость невозможно. С согласия жильцов, выводить всех из домов, проводить взрыв (ведь его время точно известно) и наблюдать, как и когда дошли волны, как повели себя здания? Таким образом можно научиться своевременно снимать напряжения земной коры, где это необходимо.
Но, поскольку, существует опасность, что подобные взрывы могут послужить спусковым крючком и спровоцировать землетрясение, которое приведет к разрушениям — это риск. И в городских условиях никто на него не пойдет.
Но это же наука. Чтобы разобраться, что происходит в момент землетрясения и как это происходит, необходимо создать модель. Чтобы понять закономерность — нужны исследования. А этого сейчас нет.
Корр: Значит можно предсказать землетрясение?
Смадияр Рахимович: С определенной степенью вероятности — можно. Всегда можно построить математическую модель. Например, одним из предвестников является изменение состава воды. Она первой реагирует на нарастание напряжения в земной коре. Но наука, к сожалению, слишком мало получает денег на исследования. Невозможно приобрести новую современную аппаратуру, технику, чтобы была возможность взять пробу воды, тут же провести все анализы и мгновенно передавать результаты. Нет необходимого количества лабораторий, которые проводили бы анализ на месте забора воды и сразу передавали бы результат. А в настоящее время пока образец воды доедет до лаборатории в городе, пройдет довольно много времени, может поменяться состав газов, значит результат окажется не точным.
Кроме того, с каждым годом остается все меньше специалистов — уходит «старая гвардия», учившаяся еще при СССР. И тем, кто еще остался и работает, некому передать уникальный опыт. Ведь сейчас у нас нет учебных заведений, где учат таким специальностям.
Что мы видим в реальности? Лаборатории закрывают, специалистов нет, техника еще со времен СССР, заниматься исследованиям и некому, и не на что. Поэтому, у нас нет возможности делать прогнозы, хотя бы на несколько десятков секунд до землетрясения.
Корр: Сможет ли помочь горожанам запас в несколько секунд?
Смадияр Рахимович: Если землетрясение слабое, не больше 4-5 баллов, то людей необходимо оповестить, чтобы не боялись, сообщить, что не нужно никуда бежать, оставайтесь внутри здания. В масштабах города, это должно работать в автоматическом режиме. Мы в XXI веке живем. Все это займет минимум времени, если оповещением будут заниматься не операторы, а электроника. Сразу после поступления сигнала идет мгновенный просчет силы землетрясения и на смартфоны горожан скидывается информация, как это делается в Японии. Там все это знают с дошкольного возраста.
Передается на смартфоны не только, как сообщение, которое нужно читать, но и как голосовое обращение, рекомендация к действию в зависимости от ожидаемой силы землетрясения: либо оставаться в здании, так как ничего опасного нет, либо наоборот, занять наиболее безопасное место в помещении и после второго точка покинуть его.
Если ожидается серьезное землетрясение так же автоматически отключить подачу газа и электроэнергии в тот или другой район, чтобы избежать взрывов и пожаров.
Все это возможно и такой опыт уже имеется у некоторых стран.
Корр: Где науке брать деньги на исследования? И необходима ли в этом помощь государства?
Смадияр Рахимович: Если говорить о науке, то она должна разделяться на прикладную и на фундаментальную. Фундаментальная наука занимается исследованиями и делает открытия. Прикладная – использует знания и методы для решения практических задач. И чтобы прикладная наука смогла зарабатывать деньги, нужно развивать фундаментальную науку, которую должно обеспечивать государство, поскольку она сама зарабатывать деньги не может. Ученый должен заниматься наукой.
И зарплаты у ученых должны быть, как у хороших бизнесменов. Тогда они смогут думать о науке и не заниматься поисками денег. Причем даже не для обеспечения научной работы, а чтобы, элементарно, прокормить свою семью. Тогда «мозги» перестанут утекать в другие страны. У сильного государства не может быть слабой науки.
Уж с чем-с чем, а с этим сложно не согласиться. Наука — это реальная экономическая сила, определяющая динамику развития государства и его положения на мировой арене.
Поблагодарим господина Усенбаева за интереснейшую беседу и пожелаем ему и его «Академии» новых необычных идей и разработок.
